Linguamir students' publications.
Studying at Linguamir gives students a great opportunity to undertake academic research and post their own publications in a digest published by the Russian Ministry of Education.

Note: This page requires Cyrillic (Windows) encoding

RUSSIAN CULTURE THROUGH RUSSIAN SYNTAX IN COMPARISON TO ENGLISH

Natalia Petrovna Maslova is a senior lecturer of the Russian Language and its Teaching Methods Faculty in the Primary Education Department of Samara State Pedagogical University. She is a candidate of philological science. Ms Maslova has been a senior Russian language instructor at Linguamir since 2001.		Sarah Nancy Weintraub is a fourth-year student (as for Fall, 2003) of linguistics at Long Island University, New York, USA. Her sphere of scientific interest is psycholinguistics. Sarah took a semester course at Linguamir in 2003.

Analysis of the levels of development of a language helps us to understand how a people or nationality evaluates itself and determines it's place in within the world, that is, it's socio-cultural space.
It is obvious that "'Language is a powerful tool that organizes people into an ethnicity, forms a nation through preserving and passing on culture, traditions, and social consciousness given to the speech community."(1)
Let us define the scope of the semantic understanding of the terms "language" and "culture." The definition of "language" that is prevalent in Russian linguistics is: "Language was historically formed as system of sounds, a lexicon, and grammatical structure that objectifies the work of thinking so that an exchange of thoughts and mutual understanding between people of a society is possible."(2) The definition of "language" according to two English dictionaries is: "Language - a system of communication consisting of a set of small parts and a set of rules which decide the ways in which these parts can be combined to produce messages that have meaning. Human language consists of words that are usually spoken or written"(3)
and "Language - communication between human beings by means of using speech and hearing."(4)
"Culture" according to Russian understanding is "The sum total of the industrial, social, and spiritual achievements of a people."(5) The definition of the word "culture," according to these dictionaries, which is important to our goal, is the following: "The beliefs, customs, institutions, arts and the other products of human work and thought created by a people or group at a particular time."(6)
The discipline that studies cultural-lingual similarities and differences is called Lingua-culture Studies.
When we transition from one language to another, we "switch over from one cultural code to another." We find ourselves in the sphere of intercultural communication, which is defined as, "adequate mutual understanding of two participants in a communicative act, which belongs to different national cultures."(7)
At this time, cultural-lingual differences, in the realm of the syntax of the proper language of various peoples, have still not been studied thoroughly enough. The importance of these differences is that within each nationality's language there exist specialized ways to express thoughts and these ways reflect the world view of the native speakers of that particular language. Syntactical structures reflect specific national traditions and psychology.
Thus, for instance, there exist certain major modes of thinking of the Russian-speaking people, as demonstrated by the construction of indefinite personal, generalized personal, ana impersonal clauses. These grammatical structures reflect some of the principle features of the native Russian speaker's consciousness; private facts and intimate feelings are passed through these generalized forms. The language is constructed in such a way so that the tendency is toward impersonal and indefinite phrases and expressions, rather than personal ones.
An ethno-psychological theory helps to explain this fact. In accordance with this theory, a lingua-cultural community expresses itself, expresses it's culture through its language. In some countries where individualism is more developed, there are more personal phrases and less of a social-group-based manner of expression. A Russian person, on the other hand, would try not to separate him or herself from others; therefore, he or she would follow the second plan and prefer using impersonal constructions: It seems to me, Maybe, Is it possible to borrow your pen? In comparison to: May I borrow your pen? Lend me your pen. Or the difference between: Did you understand? Yes, I understood. And — It is understood. Other of these constructions are literally translate as: "It is wanted by me," "Considering," "It is said," "It's (this situation is) not good for me," "Sleeping isn't happening for me right now," "It isn't working for me." These examples demonstrate the difference between when an action is seen as independent or seen as a result of a condition created by the subject.
Overall, impersonal constructions point to an action that is not controlled by the subject, not formed by his or her consciousness, that is, the subject is passive: "Nausea is on me."
At present the idea that language holds up a mirror lo culture is self-evident. That is to suppose that native Russian speakers possess a national Russian culture for communication -background knowledge, cultural knowledge. To be more concrete, native Russian speakers have cultural literacy, meaning that they not only know how to read, write, and speak well, but they possess a cognitive system of concepts, universal and traditional-national, and they also have valuable symbols, not identical to those of other civilizations.
For the interests of our work it could be said, for example. Russian people and those who are of a different nationality but who speak Russian as if it were their mother tongue are acquainted with the expressive potential within the Russian syntax. When teaching Russian as a foreign language il is necessary to explain the meaning behind the syntactical structures because possible equivalents, for example in English, are peripheral to the native English speaker's consciousness while being central to the Russian speaker's, reflecting specifically Russian mentality.
Let us choose one of the types of impersonal phrases: constructions with a subject and an involuntary action/state, expressed by a verb ending with "-ся" in the third person singular form.
Russian impersonal syntactical constructions that correspond to personal syntactical constructions in English.

думается, что (в значении я думаю, что) I think that
мне не думается (процессуальность) I (just) can't think (right now)
мне (не) хочется I (don't) want
мне (не) хотелось бы I would(n't) like
мне (не) хочется пить, есть I am (not) thirsty, hungry
мне не спится (процессуальность) I (just) can't sleep (right now) I don't feel like sleeping
мне не работается (процессуальность) I (just) can't work (right now) I don't feel like working
мне не читается (процессуальность) I (just) can't read (right now) I don't feel like reading

It has often been said that these constructions express fatalism, irrationalism, illogicality, and fear of the unknown, agnosticism of the Russian people. These constructions hide the person who is doing the action; the speaker is only a passive participant who is dominated by some outside or inside force.
According to S. G. Ter-Minasova, Russian people choose these grammatical forms because of their "collective mentality;'" using these forms allows them to "decline responsibility for whatever takes place."(8) Russian language differs from English because in English speakers must take more responsibility for their own actions and even states of being, as evidenced by the way that English capitalizes "I" while Russian uses the lower-case "я."
N. D. Arutyunova, considering such constructions, proposes the following interpretation: "A person is involved in a certain way of life and acts in accordance with it... to live how life treats us, to do what is usually done."(9) This life principle can be called, using the idiomatic expression found in both Russian and English, "to go with the flow." In this there is a certain life wisdom: live in harmony with the flow of life.
In scientific literature, however, we are told to be careful - do not too simplistically try to make connections between language and national consciousness. Thus, for instance, renowned Russian linguist, V. G. Gak writes the following: "It is possible that in ancient times the Russian impersonal forms reflected a certain way of looking at the world, through indicating that an unknown force was the source of these actions, in contrast to personal forms, but in modern Russian these forms are used in certain situations, and are distinguished from synonymous personal forms only by meaningful nuances, and therefore differ from their own original sense."(10)
Undoubtedly, it is a historical-cultural fact that there is continuity between the life experience of modern Russians and their ancestors. As a result of this, there exists a specific conceptual (cognitive) system of the Russian language.
To illustrate this idea a lingua-cultural experiment was conducted with third year students from the History Department at Samara State University. The students were given a list of impersonal constructions and were asked to write down possible conceptual interpretations for each of them. The constructions were given in their negative form (for example: "Мне не хочется," "Мне не работается") so that the participants would be encouraged to explain the reason for these actions that went against the norm.
The results were even more telling because the experiment was conducted with students not from the Philology Department. The results, thereby, were based not on the knowledge of students of the sciences but on the intuitions and assumptions of students whose knowledge more closely represented the "naive" worldview of an average Russian.
Analysis of the collective, "naive" ideas about Russian language's outlook showed:

1. Most of the participants believe that constructions of this type
   serve as a sign that the manner in which something occurred was not quite as it should have been and the constructions transmit a feeling of laziness and indifference, which can be attributed to subjective or objective causes. Those causes might be illness, tiredness, insomnia, suffering, or depression. The most frequent explanations for those causes were the following: "Нет настроения," "нет желания," "в голову лезут всякие мысли," "охота погулять," "охота посмотреть телевизор, посидеть с друзьями," etc.
2. Most of the participants believe that the reasons extenuate the
   subject's guilt (or responsibility) because something internal or external prevents the subject from acting. The participants stated: "Я не виноват(а)," "ответственность я возлагаю не на себя, а перевожу ее на другого или на другое."
3. Some of the participants explain the existence of these situations
   in which the subject does not take responsibility as a result of Russian depression (хандра), which characterizes a Russian person.

In this way, the lingua-cultural experiment proved the correspondence between linguistic and "naive" understanding of Russian language. This correspondence, in turn, showed that there exists, within the consciousness of the native Russian speaker, a sufficiently specific world outlook.
It seems that the above concerns not only questions of translation but also the teaching of Russian as a foreign language: lingua-cultural knowledge is necessary for all users of Russian because it gives the possibility of a better understanding of the phenomenon of how Russian culture is reflected by the Russian language.

Notes:
1 Ter-Minasova, S. G. Language and Intercultural Communication. Moscow, 2000. P. 15.
2 Ozhegov, S. E., Russian Language Dictionary. /Shvedova, N. U., ed. Moscow.: Russian Language, 1990. P. 9 I
3 Cambridge International Dictionary of English. Cambridge University Press, 1995. P. 423.
4 The All Nations English Dictionary. Colorado Springs, 1992. P. 382.
5 Ozhegov, S. E. ibid. P. 314.
6 The All Nations English Dictionary, ibid. P. 1 53.
7 Vereshagin, Y. M. Kostomarov, V. G. Language and Culture. Moscow, 1990. P.26.
8 Tcr-Minasova, S.G. ibid. P. 214.
9 Arutyunova, N. D. Language and a Person's World. Moscow.: Languages of Native Culture, 1999. P. 807.
10 Gak. V. G. Language as a Form of Representing a People. Language as a Means of Translating Culture. Moscow.: Science. 2001. P. 16.

ИНОЯЗЫЧНОЕ СЛОВО В РУССКОМ КОНТЕКСТЕ (НА ПРИМЕРЕ ФРАНЦУЗСКИХ ЗАИМСТВОВАНИЙ ХVIII-НАЧАЛА XIX ВВ.)

Kirstin Luise Bebell, was an English language instructor at Linguamir from 2002 to 2003. While working with Linguamir she took a long term Russian course. Kirstin graduated from the University of Denver, USA.		Natalia Petrovna Maslova is a senior lecturer of the Russian Language and its Teaching Methods Faculty in the Primary Education Department of Samara State Pedagogical University. She is a candidate of philological science. Ms Maslova has been a senior Russian language instructor at Linguamir since 2001.

Процесс заимствования иноязычных слов, в какое бы столетие он ни шел, всегда является отражением двух исторических тенденций, определяющихся, в свою очередь, воздействием социальных факторов, а именно: 1) объективной потребностью изменяющейся жизни, открытой "чужому" влиянию, точнее - потребностью словесно обозначить новые понятия и явления действительности, для которых отсутствуют эквиваленты в русском языке; (2) субъективной потребностью, следуя моде, высказаться красивее, выбрать более престижное слово (1).
В истории русского языка период XVIII - начала XIX вв. был отмечен волной французских заимствований, которые в русскоязычной научной литературе принято считать данью тогдашней моде, "когда в светской аристократической среде культивировался французский язык, стиль и обычаи галантного общества" (2).
В XVII в. Франция периода правления Людовика XV и Людовика XVI стала центром западноевропейской культуры, а французский язык, как и французский стиль и французские идеи, стал самым распространенным языком в Европе. Фридрих Великий писал в "Histoire de mon temps": "Les ouvrages francais se repandirent si universellement, que leur langue remplaca celle des Latins, et a present quiconque sait le francais peut voyager par toute 1 Europe sans avoir besoin d un interprete" (3).
В Россию эпоха "франкомании" пришла с восшествием на российский престол царицы Елизаветы, правление которой было отмечено соединением российского православия и французского просветительства. При Елизавете был основан Московский государственный университет, учрежден русский театр и началось строительство Зимнего Дворца в Санкт-Петербурге. Этот период продолжился при Екатерине Великой (цар. 1762-1796); она заимствовала из Франции идеи, эстетические вкусы и передовые взгляды, согласно которым на первое место выдвигалось интеллектуальное развитие человека. В Петербурге и Царском селе старались равняться на Версаль, и скоро аристократы начали брать на службу французов, а их дети изучали только французский язык и часто не могли говорить по-русски (4).
Значительное влияние французского языка на литературу того времени. Писатели XVIII в. смотрели на французскую литературу как на модель стиля, который они хотели создать на русском языке. В качестве примера приведем творчество А.П.Сумарокова (1718-1777), который старался соединить живой русский язык с фразеологией западноевропейских языков и, не обращая внимания на традиционный синтаксис русского языка, писал так, как писали французы, - следуя строгому порядку слов. С другой стороны, В.К.Тредиаковский (1703-1768) писал, используя свободный порядок слов в своей поэзии, и смеялся над Сумароковым, считая, что не следует думать о русском языке как о языке с теми же правилами, что во французском и немецком. Более того, в творчестве Тредиаковского встречаем попытки перевести французские слова на современный ему русский и церковнославянский, особенно когда русские параллели оказывались неустойчивыми. При этом часто одно понятие во французском переводилось несколькими русскими словами. Например, manie переводилось как неистовство, шалость, сумасбродство. И наоборот, несколько понятий французского языка переводились на русский язык одним словом: symphonie и harmonie на русский язык переведены одним словом согласие, a revolution и revers - словом преобразование(5).
Французское влияние обнаруживается и в сочинениях Д.И.Фонвизина (1744 или 1745-1792). В "Недоросле" читаем: делать должность -faire son devoir, взять отставку - prendre conge, радуюсь, сделав ваше знакомство Je suis heureux avoir faire votre conaissance и т.д. В письменных источниках этого периода часто встречаются фразы, переведенные с французского языка буквально.
И в то же время создавались новые выражения на базе славянских или собственно русских слов. Такие слова и выражения можно найти в записках Данилова (1722-1790), И.И.Шувшюва (1727-1797), П.И.Панина (1721-1789), А.И.Бибикова ( 1729-1774) и др.
По Виноградову, западноевропейские понятия переводились на русский язык либо кальками ( indifference становится неразноственностъю, prejugement - предрассуждением, refltexion - восклонением, influence - па-течением), либо семантически (слово geste переводилось как телесное мановение, cabinet как уединенная хижина, police - как политическое учреждение), либо известное русское слово употреблялось для того, чтобы передавать значение иностранного (charlatanerie - цыганство, idole - богинка, nerf- становая жила, reputation - слава, sculpture -резьба. А в 50-ые и 60-ые годы для последнего из названных приемов использовались обычно церковнославянские слова: intrigue - ухищрение, lustre - паникадило, tendresse - благоутробие, благосердие (6).
Отметим, что в русском языке многие кальки с французского прижились и спокойно существуют и в наши дни. Например, черт побери, игра не стоит свеч, проглотить пилюлю, рог изобилия, хороший тон, рука руку моет, не в своей тарелке, ловить рыбу в темной воде. Все эти сочетания -кальки с французского, они соответствуют следующим французским: diable m ' emport, le jeu n ' en vaut pas la chandelle, avaler la pilul, corne abondance, bon ton, a vol doiseau, une main lave Г autre, ne pas etre dans son assiette, pecher en eau troube.
Вместе с тем в середине XVIII в. увеличилось противодействие механическому заимствованию, предпочтение национальным формам выражения усилилось. Причем, если в начале века часто эквиваленты французским словам находили в церковнославянском языке, то в конце века искали эквиваленты чаще в современном, светском русском языке. В то же самое время семантика слов становилась более абстрактной. Например, стали использовать слово влияние вместо натечение. Эта тенденция совпала с формированием русского литературного языка. Она связана с именами Н.М.Карамзина (1766-1826), который стал основоположником новой эпохи развития русского языка в конце XVII и в начале XIX века, М.В.Ломоносова (1711-1765) и других литераторов и ученых.
Борьба против неправомерных изменений в русском языке характеризует деятельность многих известных русских деятелей в течение всего XVIII века, Так, Карамзин пишет: "Я осмелюся попенять многим из наших любителей чтения, которые, зная лучше парижских жителей все произведения французской литературы, не хотят и взглянуть на русскую книгу... Оставим нашим любезным светским дамам утверждать, что русский язык груб и неприятен, что charmant и seduisant, epansion и vapeurs ne могут быть на нем выражены, и что, одним словом, не стоит труда знать его. Язык наш выразителен не только для высокого красноречия, для громкой, живописной поэзии, но и для нежной простоты, для звуков сердца и чувствительности... Беда наша, что мы все хотим говорить по-французски, и не думаем трудиться над обрабатыванием собственного языка. Язык важен для патриота" (7). Как известно, Карамзин явился автором ряда слов и выражений: влияние,промышленность, убить время и др., он искренне верил в то, что на русском языке можно передавать западноевропейские идеи.
Несомненно, что огромную роль в процессе формирования русского литературного языка играли переводы с западноевропейских языков. Чтобы соответствующим образом перевести, требовалось либо заимствовать слова, либо приспосабливать русские к буквальным переводам иностранных слов. Так в русский язык вошли единицы античных языков: амфитеатр, атмосфера, горизонт, натуральный, регулярный, практика, температура, формула и т.д. Рядом с учеными мыслями шел процесс бытового усвоения западноевропейских слов, вместе с западноевропейскими образцами платья, еды, утвари и т.д. В этот список вошли такие слова, как суп, фрукты, сервиз и многие другие. Это влияние продолжалось и дальше, отразившись, например, в творчестве Пушкина: "Но панталоны, фрак, жилет, / Всех этих слов на русском нет".
Процесс заимствования дал русскому языку возможность точно обозначать новые понятия, относящиеся к области науки, искусства, литературы, театра и т.д. Благодаря изменениям в языке русские в XVIII в. смогли кратко выражать свои мысли о предметах, событиях и явлениях, относящихся к жизни западноевропейских стран, особенно Франции. Во второй половине XVIII в. в русский язык пришло большое количество французских слов: антресоли, аплодировать, арабеска, батист, бланк, браслет, букет, бюст, ваза, десерт, кокетка, компот, костюм, ликер, сюжет, торт и многие другие (на французском: entresol, applaudir, batist, blanc, braselet, bouquet, buffet, buste, vase, dessert, coquette, compote, costume,liqueur, sujet, tort). Интересно отметить, что обычно у русского заимствования тот же род, что и у французского слова-оригинала. Большинство этих слов, вошедших в русский литературный язык во второй половине XVIII в., сохранилось до нашего времени. Эти слова явились основой интернациональной лексики, связанной с бытом, понятиями искусства, культуры.
Рассмотрим историю слова революция, которое пришло в русский язык в XVIII в. и меняло значения в течение всего этого века. Слово революция - одно из многих общественно-политических слов, пришедших из Франции (ср.: конституция, нация, республика). Слово революция использовалось в начале XVIII в. в "Рассуждении о причинах войны со Швецией" 1707 г. П.П.Шафирова: "Но дабы всяк яснее о последующих революциях (отменах)древних известие имел, и кто надлежит до изъяснения того сие, что потом... братья..., учиня на него возмущением, с престола низвергли" (8). П.П.Шафиров не только русифицирует латинское слово revolutio, но и довольно точно переводит французское значение на русский язык (отмена). Русское слово революция пришло из французского языка revolution. У этого слова разные значения на каждом из названных языков. В латинском языке это слово обозначало движение, обращение, круговорот, поворот.У Коперника оно имеет такое же значение в известном сочинении "De revolutionibus orbium saelestium" ("Об обращениях небесных сфер"). Только во Франции в начале XVIII в. существовало значение "коренной переворот в жизни общества", например, в сочинениях Монтескье. Широкое распространение слово революция получило в период Великой французской революции.
Возможно, что в России боязнь влияния Великой французской революции, а позднее патриотические мотивы участников Отечественной войны 1812 г. стали основанием для пуризма. Известно, что пуристы боялись всего нового: изменений общественных, культурных, бытовых, изменений в литературном языке. Например, генерал Шишков был против употребления слов моральный, эстетический, эпоха, гармония, энтузиазм, катастрофа, серьезно, меланхолия. Он выступал против любых семантических и морфологических калек французских слов. История не оправдала многих этих опасений, но вопрос о том, что такое чистый русский язык, остался и продолжает дискутироваться до сих пор.
И в наши дни мы наблюдаем изменения, претерпеваемые русским языком в результате активизации иноязычных заимствований. Исследователи этих процессов отмечают "попытки России встать на путь европейского развития" (9), что выражается, в частности, в потоке заимствований, создающих "яркую и пеструю, но вполне закономерную и объяснимую картину жизни языка - картину динамичную, с интенсивно протекающими процессами" (9, 129).
Нам представляется, что знание этой картины в ее исторически обратной перспективе обязательно для формирования профессиональной компетенции будущих учителей начальной школы, так как расширяет их профессиональный кругозор и учит с уважением относиться к истории собственного языка.

Примечания:
1. В статье обобщен материал, представленный в дипломной работе
«Влияние французского языка и французской культуры на русский язык XVIII а.
(Денверский университет, 2000).
2. Волгина КС. Активные процессы в современном русском языке: Учебное но
собие для студентов вузов. М., С. 108.
3. Lough John. An Introduction to Eighteenth Century France. New York: Deiviil
McKay Company, I960. P.4.
4. Kliuchevsky V.O. A Course in Russian History - The Time of Catherine the Grcai
Ред. и перево Shatz, Marshall S. Armonk: M.E.Sharpe, 1997; Mohremehildt, Dimitri S
von. Russia in the Intellectual Life, of Eighteenth Century France.- New York: Columhiu
University Press, 1936. Strange, M. La Revolution Francaise et la Societe Russe, flupi'
вод Jean Champenois. Moscow: Editions en Langues Etrangeres, 1960.
5. Виноградов В.В. История слов. М„ 1994. С.88.
6. Там же. С.89.
7. Приводится по: Винокур Г.О. Русский литературный язык второй половит,!
ХУ111в./Избранные работы по русскому языку. М., 1959. С.89.
8. Ковалевская Е.С. История русского литературного языка. М., 1978. С. 162
163.
9. Волгина U.C. Указ.соч. С. 128.